Наталья Щербакова о современных проблемах актеров: «Роль должна нести человеческую судьбу, иначе в кино нет смысла»

Зрители знают ее как Татьяну Чебак из «Теста на беременность», любят ее Зойку-папарацци из «Убойной силы», восхищаются ею в сериалах «Все к лучшему», «Бабье лето», «Осколки счастья» и требуют сниматься чаще. Наталья Щербакова не только снимается в кино и играет в театре, но и управляет собственным продюсерским центром и учит россиян актерскому ремеслу. О том, как ей все это удается, и о многом другом она поговорила с изданием «Утро-Новости».

— У вас за плечами десятки проектов в кино, сериалах и театре, с какого из них вы бы посоветовали зрителям знакомиться с вами как с актрисой?

— Если хочется проследить мой творческий рост, то начинать надо с моей первой картины — это «Сказ про Федота-стрельца» Сергея Овчарова, где я сыграла царевну. Это была моя дебютная работа, и ее я считаю учебной, потому что была крайне неопытна как актриса, всего боялась, четко выполняла указания режиссера.

Дальше работы стали смелее, увереннее. Последние из них говорят об ином уровне профессионализма. Вообще, я довольна всеми своими киноработами, и с чего бы зритель ни начал знакомство с моим творчеством — он будет приятно удивлен.

— Помните свой первый день на сцене театра и на съемочной площадке? Насколько ощущения различались?

— Я начинала в Москве в театре Маяковского, так как училась в ГИТИСе на курсе Андрея Гончарова. Этот театр стал моей первой большой сценой. Помню, на втором году обучения я уже начала репетировать роль пастушки Одри в большом спектакле по Шекспиру «Как вам это понравится» с такими известными актерами, как Даниил Спиваковский, Александр Макогон, Дарья Повереннова, Олеся Судзиловская. Тогда они были еще молодыми, как и я [смеется]. Я вошла в этот театральный мир совершенно естественно, это было несложно и очень здорово.

Забавно, что премьеру я ждала почти два с половиной года. У меня была очень небольшая роль, и по наставлению режиссера главной задачей на сцене было чесать ногу. Веселая была пастушка Одри, зритель обожал мой выход.

Что касается съемочной площадки, моим первым проектом был сериал «Улицы разбитых фонарей». Я сыграла там несколько раз до того, как появиться в роли Зойки-папарацци в сериале «Опера: Хроники убойного отдела». Мои первые съемки были с режиссером Дмитрием Светозаровым.

У меня был зажим: я хохотала всю съемку. И помню, Светозаров сказал: «Хватит ржать, у нас сейчас пленка закончится!» Тогда еще снимали не на цифровые камеры, это был 1998 год. И в этот первый съемочный день я играла актрису на сцене театра, то есть я оказалась одновременно и на сцене, и в кино. Так забавно!

— Все еще волнуетесь, выходя на сцену или при звуке хлопушки? Или мандраж ушел с опытом?

— Честно говоря, волнения никогда не было. Иногда я даже смеюсь над некоторыми актерами, которые крестятся перед выходом на сцену. Бог не поможет, никто не поможет — ты сам за себя. Я считаю: если ты знаешь свою роль и уверен в своем актерском даровании, большего не нужно. Зачем волноваться? Мне это совершенно не свойственно — чем я расслабленнее, тем органичнее.

Конечно, есть роли на сопротивление, когда мне просто сложно почувствовать персонажа. Иногда это исследовательский опыт, но не мандраж. А на сцене нужно жить.

— В сети зрители не скупятся на комплименты в ваш адрес, а сами вы читаете отзывы и комментарии о себе? Или предпочитаете воздерживаться?

— Конечно, комплименты мне очень приятны, но я не первый читатель о себе. Первый читатель — это мой муж. Он всегда ищет обо мне упоминания, глубоко переживает и боится, что кто-то скажет недоброе в мой адрес. У него есть такие опасения, хотя я обычно говорю: «С чего бы?» Все отзывы и комментарии находит именно супруг и всегда мне показывает. И я рада, что еще ни разу никто из моих поклонников его не расстроил.

С другой стороны, если кто-то пишет что-то плохое, я, будучи взрослым осознанным человеком, понимаю, что проблема не во мне, а в этом человеке. К сожалению, проще выплеснуть свою злость на другого, нежели разобраться в своих проблемах самостоятельно. Поэтому на таких людей я не обижаюсь, мне их жалко. А комплименты я люблю, они меня бодрят, особенно если исходят от режиссеров на съемочной площадке.

— Вас хвалят за достоверность на экране, за живые образы. Как удается этого добиваться? Используете какие-то приемы или это просто талант?

— А как можно быть недостоверной? Я не понимаю. Это называется профнепригодность. Мне нравится моя работа, я ее люблю, осознаю ее смысл и наслаждаюсь своими образами. Для меня кино как наркотик, меня бодрит только от одного момента объявления даты съемок. Я порхаю в воздухе, меня пробивает на шутки, пение, и энергия меня захлестывает. Ее хватает не только на 12 часов съемок, но еще на неделю после! Даже не знаю, с чем это можно сравнить. Я оказываюсь на съемочной площадке и люблю всех, кто созидает кинопроцесс. Это полнейший восторг!

— Зрителям нравятся ваши героини, они кажутся и убедительными, и близкими обычным людям: кто-то в восторге от Зойки из «Оперов», кому-то по душе Неринга из «Гастролеров». А какая из сыгранных ролей для вас особенная?

— Я очень люблю всех своих героинь. Они все кажутся очень разными, но по-особенному я отношусь к персонажам, которых мы творим с Дмитрием Светозаровым.

Объясню почему: первая моя любимая роль — в сериале «Три цвета любви». Я была подругой Наташи Ткаченко. Моя героиня очень смешная, мы называли ее Теоретик Секса: никогда не видела мужчину ближе, чем за версту, но учила свою подругу всем премудростям любви. Я играла некрасивую женщину с огромными очками, белесыми бровями и видела реакцию мужчин из съемочной группы, смотревших с жалостью, когда я была в образе. Это была такая авантюрная роль, которая оказалась мне близка.

У Светозарова в сюжетах есть временные переходы, когда сначала тебе на экране 25 лет, затем 45 лет, а отыгрывать это приходится в 30-летнем возрасте — вот это интересно. Дмитрий Иосифович как-то сказал, что я — женщина без возраста.

Подобные роли для меня особенные, потому что прожитые от и до. И все они с болью. Если у героинь есть душевная боль, они мне особенно дороги, потому что я отдаю им частичку себя и отпускаю на волю, а светлую частичку этих персонажей оставляю себе.

— Есть ли роли, на которые бы вы не согласились? Или актер должен уметь раскрыться в любом образе?

— В последнее время таких ролей все больше и больше. Я их называю «бестолковые». Это роли, которые не имеют начала и конца. Героиня появляется из ниоткуда, что-то говорит и пропадает. Неважно, сколько у нее реплик, не имеет значения, эпизод это или несколько серий — если нет истории, значит, нет судьбы. Словно человек, который родился незачем и живет непонятно для чего. Роль должна быть со смыслом и нести человеческую судьбу, иначе в самом кино нет смысла.

— Индустрия развлечений и искусство меняются, приобретают новые формы, и актеры меняются вслед за ними. Каким должен быть актер сегодня?

— Честно скажу — не знаю. Я уже достаточно взрослая актриса и однажды задумалась: а не пойти ли на какие-нибудь курсы и поучиться чему-нибудь новому? Не дошла ни до одних этих курсов, но засланных казачков отправляла. Ерунда это все!

Отмечу лишь, что актер должен быть честным с самим собой и зрителем. Самое важное правило, которое должен помнить любой артист, — быть самим собой всегда и везде, во всех предлагаемых обстоятельствах. Никаких новых форм никто никогда не придумает.

Нас перестают снимать не потому, что мы уступаем молодым в знаниях, наоборот, это мы лучше знаем и лучше все понимаем. Поэтому работать с нами сложнее.

Сейчас очень много поверхностного в кинематографе. А мы не поверхностные. Мы умные, талантливые, толковые люди и поэтому просим выставлять задачи, объяснять сквозное действие, линию роли, сверхзадачу. Кто-нибудь еще апеллирует подобными терминами на съемочных площадках? Давно я такого не встречала. Улучшенных фильмов я не вижу. Компьютерные технологии развиваются, а кино — нет.

— Съемки фильмов и театральные постановки — это командная работа, а в команде не обходится без конфликтов. Возникали ситуации недопонимания с коллегами или режиссером?

— Я настолько люблю людей, создающих кино и спектакли, что у меня никогда не было с ними конфликтов. Никогда. Однажды я поругалась с режиссером какого-то фильма, но то был не режиссер и не фильм. Поэтому и поругалась. Я сказала, что это не искусство, развернулась и ушла. Этого «шедевра» мир не увидел, и слава богу.

В съемочной команде — святые люди. С ними не о чем и незачем ругаться. Те, кто этого не понимает, не должны идти в мир искусства.

— С кем из режиссеров понравилось работать больше всего? А с кем хотелось бы поработать в будущем?

— Я уже выделила одного из режиссеров — Светозарова Дмитрия, потому что работала с ним очень много и действительно его очень люблю. Люблю также Снежкина Сергея, Назикяна Арменака. Очень хорошие сейчас девушки-режиссеры.

Я бы хотела поработать с любым постановщиком, который понимает, что такое кино, и снимает хорошие фильмы. Я всегда рада новым знакомствам — чем больше режиссеров и кино, тем больше у меня ролей [смеется]!

Кстати, как-то на вокзале встретила Тимура Бекмамбетова. Он чрезвычайно милый, поработала бы с ним с удовольствием. Насколько слышала по отзывам и убедилась лично, он человек безумно добродушный и бесконечно талантливый.

— У вас есть собственный продюсерский центр, что подтолкнуло к его созданию?

— У творческого человека — творческие позывы. Был такой толчок — создать свой мюзикл. Надо было понять, под эгидой чего его создавать, и так возник продюсерский центр. Потом был поставлен еще один мюзикл, и в результате все сошлось на обучении детей и взрослых актерскому мастерству, тому, что я умею делать в этой жизни лучше всего.

В первую очередь — актерство, во вторую — продюсирование, потому что организаторские и лидерские качества во мне тоже заложены. Так получился продюсерский центр, который существует уже пять лет. Это мое хобби, мой бизнес и доход. Это то, в чем я наконец нашла себя за неимением регулярной востребованности в кино.

Продюсерский центр Натальи Щербаковой/PCNSHCH

— Почему работаете именно с детьми и подростками, а не со взрослыми?

— Я работаю и с детьми, и с подростками, и со взрослыми. Дети — это будущее поколение, и у меня есть возможность вложить в них частичку себя и своего таланта, сделать их немного похожими на меня, с учетом моих положительных качеств. Хотя они и отрицательные мои качества впитывают молниеносно [смеется].

Со взрослыми я люблю работать даже больше, чем с детьми. Они уже сформировались, и за их психику не надо переживать так, как за детскую. Взрослые сильнее мотивированы, они лучше понимают, чего хотят, и чаще всего это люди с обычной работой и нехваткой творчества в жизни.

Мы вместе приходим к созданию потрясающих спектаклей, которые идут у нас с огромным успехом. Каждый год приходят новые люди: и родители моих учеников, и просто творчески активные, ищущие личности.

— Теперь вы преподаете сами, а есть ли урок от ваших учителей, который вы передаете своим подопечным?

— В моей жизни было два мастера. Один научил меня, как делать не надо, это Игорь Олегович Горбачев. Мы с ним не совпали в системе преподавания. Я ни в коем случае не осуждаю его и не хочу отозваться о нем плохо. Он был великим артистом, режиссером и педагогом, но не моим мастером. А каждый актер должен встретить своего мастера. Между учеником и учителем должна возникнуть взаимосвязь. У меня таковой с Игорем Олеговичем не появилось. И то, как он преподавал, мне в корне не нравилось, не подходило, я сопротивлялась.

В своей системе преподавания стараюсь делать все наоборот. Например, он очень много показывал, как играть, не давая мне проявить себя. Актер должен постоянно пробовать, а когда тебе все время показывают, как надо, легко просто «собезьянничать» и передразнить, но я хотела понимания сути актерской игры. И это понимание я получила, когда училась на курсе Андрея Александровича Гончарова. У нас был актерско-режиссерский курс, благодаря чему я поняла не только, как строится работа актера над ролью, но и как выстраивается структура спектакля.

Все, чему меня учил Гончаров, легло в основу моего преподавания, плюс мой личный опыт. Он сказал мне самое важное: «Слова — это причудливые узоры на канве поведения». Это моя любимая фраза. Мы же всегда говорим: «Меньше слов — больше дела», потому что лишь действия по-настоящему говорят о человеке и о персонаже.

Я задаю себе вопрос: что я делаю на сцене, что я делаю в жизни? И если я не могу ответить, что делаю или что делать, то моя жизнь бессмысленна. Именно поэтому я и создала продюсерский центр, поэтому и развиваюсь как личность.

Что я делаю? Это самый главный вопрос, который я получила от своего учителя и передаю своим детям.

— Получается, вы актриса, генеральный директор и мама. Как удается совмещать?

— Я не знаю. Не всегда все удается. Утром, когда дети уходят в школу, я мама, а днем быть мамой необязательно, можно и поработать. Вечером, приходя с работы, я жена, снова мама и заодно дочь. Как удается совмещать? Так же, как и актерам в театре: у них несколько спектаклей, несколько ролей, и каждый вечер они выходят на сцену в новой ипостаси.

На самом деле это нетрудно. Я поймала себя на мысли, что мне скучно, если я никому не нужна, если никто ничего не просит, не зовет. Где мои роли мамы, жены, хозяйки, командирши, учителя, продюсера? Скучно!

Только и можно, что совмещать. Помогает грамотное планирование.

— И напоследок. Что бы вы выбрали для досуга как зритель: поход в кино, посещение театра или просмотр сериала дома?

— Скорее всего, просмотр сериала дома. Театр далеко, надо ехать на машине, а дорога меня нервирует. Дети выросли, поэтому мы не так часто ходим в кино. Я очень люблю домашние вечера, даже если они начинаются за полночь [смеется]. Но во время трудовых будней мне сложно отвлечься от работы, поэтому сериалы — это не полноценный досуг, а фон.

Лучший досуг — это путешествие. Быстро собраться и отправиться куда-то, чем дальше, тем лучше. Новые места, новые города и страны дают мне необходимую жизненную подпитку, вдохновляют и воодушевляют. Я всегда беру в отпуск блокнот с авторучкой и привожу из отпуска кучу заметок и планов, которые потом обязательно реализовываю.

Иногда мы собираемся на кухне с семьей и рассказываем друг другу, как прошел день. Это самые лучшие минуты отдыха, когда мы что-то обсуждаем, хохочем. У нас всех потрясающее чувство юмора, нам очень весело вместе. И это самая лучшая энергетическая подпитка.